Сорокин критикует. Историческое развитие человечества: поиски социальной макротеории. Романы Сорокина — антиутопии, политическая сатира или альтернативная история

Сравнивая теорию общественно-экономических формаций и теорию постиндустриального общества, мы видим в них немало общего.
Во-первых, в рамках обеих теорий выделяются и обосновываются определенные крупные этапы, через которые идет развитие человеческого общества. Во-вторых, обе теории базируются на признании источником общественного прогресса изменений в сфере материального производства и связанных с этим сдвигов в социальной сфере (переход от присваивающего хозяйства к производящему, от кочевого скотоводства к оседлому земледелию, от цехового производства к крупномасштабной промышленности и предпринимательству, развитие городской жизни, создание массового производства и т. п.). В-третьих, и классики марксизма, и создатели теории постиндустриального общества отмечали, что сами эти переходы от одних состояний общества к другим носят характер революционных изменений (вспомним: аграрная революция, промышленная революция и т. п.).
Вместе с тем между этими двумя взглядами на историю есть и существенные различия. Наиболее очевидным является несовпадение во взглядах на то, какие главные фазы прошло в своем общественно-историческом развитии человечество. Однако более существенно другое. Учитывая значимость социально-экономических факторов в развитии общества, сторонники теории постиндустриального общества подчеркивают особую и все возрастающую роль духовной стороны общественной жизни: знаний людей, их ценностных ориентиров, жизненных устремлений. Грамотность, образование принесли с собой те социальные и культурные достижения, отмечаетДж. Гэлбрейт, «которые я считаю намного более важными, чем любой продукт технического прогресса».
В этой позиции сторонники теории постиндустриального общества сближаются с теми исследователями, которые разделяют идеи теории локальных цивилизаций.
Основные понятия: цивилизация, общественно-экономическая формация, стадиальный подход к истории, локально-цивилизационный подход к истории.
Термины: культурно-исторический тип, творческое меньшинство, базис, надстройка.

Проверьте себя

1) Каковы основные значения понятия «история»? 2) В чем состоят трудности постижения прошлого? 3) Что понимал под культурно-историческим типом Н. Данилевский? 4) Как определяет цивилизацию А. Тойнби? Какие факторы, по его мнению, влияют на цивилизационное развитие? 5) Почему подход к истории, разработанный А. Тойнби, Н. Данилевским, получил название «локально-цивилизационный»? В чем преимущества и недостатки этого подхода? 6) Раскройте основные положения марксистского учения об общественно-экономических формациях. 7) Каковы сильные и слабые стороны формационного подхода? 8) Сравните стадиальный подход к истории Д. Белла, О. Тоффлера, У. Ростру. Что, на ваш взгляд, каждый из исследователей кладет в основу выделения основных фаз исторического развития? 9) В чем состоят наиболее существенные различия двух направлений стадиального подхода к истории?

1. Философы-просветители трактовали развитие общества как совершенствование различных его сторон, как восхождение к высотам просвещенности, справедливости.
Подтвердил ли последующий ход исторического развития этот прогноз? Поясните свой вывод.
2. В своем письме к В. Засулич К. Маркс упоминает архаическую, экономическую и коммунистическую формации. Первая основана на отношениях личной зависимости, вторая - на вещных зависимостях. Принципом же коммунизма является взаимообусловленность развития целого развитием отдельных индивидов - «развитие каждого является условием развития всех».
Соответствует ли, на ваш взгляд, эта «мировая схематика» трем фазам развития общества, которые выделяются в рамках теории постиндустриального общества? Свой ответ аргументируйте.
3. Сопоставьте формационный и локально-цивилизационный подходы к общественно-историческому развитию. Заполните таблицу.

4. Укажите общие черты и различия в трактовке мировой истории сторонниками учения о формациях и приверженцами теории постиндустриального общества. Составьте сравнительную таблицу.
5. В рамках формационного подхода используются понятия «способ производства», «базис», «надстройка». А с помощью каких понятий описывают исторический процесс сторонники локально-цивилизационного подхода?
6. Учитель предложил ученикам два задания: дать характеристику средневековой европейской цивилизации и указать основные черты феодальной общественно-экономической формации. В чем ответы учеников совпадут, а чем они будут различаться?
7. «Во всемирной истории я вижу картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм. А присяжный историк видит в ней подобие какого-то ленточного червя, неутомимо наращивающего эпоху за эпохой».
Приверженцем стадиального или локально-цивилизационного подхода к истории является автор этих строк? Поясните свой ответ.

Поработайте с источником

Настоящий кризис не есть предсмертная агония западной культуры и общества, то есть кризис не означает ни разрушения, ни конца их исторического существования. Основанные лишь на биологических аналогиях, все подобные теории беспочвенны. Нет ни единого закона, согласно которому каждая культура проходила бы стадии детства, зрелости и смерти. Ни одному из приверженцев этих очень старых теорий не удалось показать, что же разумеется под детством общества или под старением культуры; каковы типичные характеристики каждого из возрастов; когда и как умирает данное общество и что значит смерть общества и культуры вообще.
Во всех отношениях теории, о которых идет речь, - это простые аналогии, состоящие из неопределенных терминов, несуществующих универсалий, бессмысленных заявок. Они еще менее убедительны, утверждая, что западная культура достигла последней стадии старения и сейчас находится в предсмертной агонии. Не пояснено при этом ни само значение «смерти» западной культуры, и не приведены какие-либо доказательства.
...Точно так же как замена одного образа жизни у человека на другой вовсе не означает его смерти, так и замена одной фундаментальной формы культуры на другую не ведет к гибели того общества и его культуры, которые подвергаются трансформации. В западной культуре конца Средних веков таким же образом произошла смена одной фундаментальной социально-культурной формы на другую... И тем не менее такое изменение не положило конца существованию общества. После хаоса переходного периода в конце Средних веков западная культура и общество демонстрировали в течение пяти веков все великолепие своих созидательных возможностей и вписали одну из самых ярких страниц в историю мировой культуры.
Вопросы и задания: 1) П.Сорокин критикует некие «старые теории». О каких теориях идет речь? Назовите имена их создателей. 2) Какие аргументы использует автор, критикуя эти теории? А есть ли у них сильные стороны? Назовите их.

Исторический процесс

Исторический процесс - это последовательная череда сменяющих друг друга событий, в которых проявилась деятельность многих поколений людей. Исторический процесс универсален, он охватывает все проявления человеческой жизнедеятельности от добывания «хлеба насущного» до изучения планетарных явлений.
Действительный мир населен людьми, их сообществами, поэтому и отображение исторического процесса должно быть, по определению Н. Карамзина, «зерцалом бытия и деятельности народов». Основу, «живую ткань» исторического процесса составляют события, т. е. те или иные прошедшие или проходящие явления, факты общественной жизни. Всю эту бесконечную череду событий в их неповторимом, присущем каждому из них облике изучает историческая наука.

Есть еще одна ветвь обществознания, изучающая исторический процесс, - философия истории. Она стремится выявить общую природу исторического процесса, наиболее общие законы, самые существенные взаимосвязи в истории. Это область философии, исследующая внутреннюю логику развития общества, очищенную от зигзагов и случайностей. Некоторые вопросы философии истории (смысл и направленность общественного развития) были отражены в предыдущем параграфе, другие (проблемы прогресса) будут раскрыты в следующем. В настоящем параграфе рассматриваются типы социальной динамики, факторы и движущие силы исторического развития.

ТИПЫ СОЦИАЛЬНОЙ ДИНАМИКИ

Исторический процесс - это общество в динамике, т. е. в движении, изменении, развитии. Последние три слова не синонимы. В любом обществе осуществляется многообразная деятельность людей, выполняют свои задачи государственные органы, различные учреждения и объединения: иными словами, общество живет, движется. В повседневной деятельности сложившиеся общественные отношения сохраняют свои качественные признаки, общество в целом не меняет свой характер. Такое проявление процесса можно назвать функционированием общества.
Социальные изменения - это переход тех или иных социальных объектов из одного состояния в другое, появление у них новых свойств, функций, отношений, т. е. модификации в социальной организации, социальных институтах, социальной структуре, установленных в обществе образцах поведения.
Изменения, которые приводят к глубоким, качественным сдвигам в обществе, преобразованиям социальных связей, переходу всей социальной системы в новое состояние, называются социальным развитием.
Философы и социологи рассматривают различные типы социальной динамики. Распространенным типом считается линейное движение как восходящая или нисходящая линия общественного развития. Такой тип связан с понятиями прогресса и регресса, которые будут рассмотрены на следующих уроках.Циклический тип объединяет процессы возникновения, расцвета и распада социальных систем, имеющих определенную протяженность во времени, по истечении которой они прекращают свое существование. С этим типом социальной динамики вы познакомились на предшествующих занятиях. Третий, спиралевидный тип связан с признанием того, что ход истории может возвратить то или иное общество к ранее пройденному состоянию, но характерному не для непосредственно предшествующего этапа, а для более раннего. При этом черты, свойственные давно ушедшему в прошлое состоянию, как бы возвращаются, но на более высоком витке общественного развития, на новом качественном уровне. Считается, что спиралевидный тип обнаруживается при обозрении длительных периодов исторического процесса, при крупномасштабном подходе к истории. Обратимся к примеру. Вы, вероятно, помните из курса истории, что распространенной формой мануфактурного производства была рассеянная мануфактура. Индустриальное развитие привело к сосредоточению работников на крупных фабриках. А в условиях информационного общества происходит как бы возврат к труду на дому: все большее число работников выполняют свои обязанности на персональных компьютерах, не выходя из дома.
В науке были сторонники признания того или другого из названных вариантов исторического развития. Но существует точка зрения, согласно которой в истории проявляются и линейные, и циклические, и спиралевидные процессы. Они выступают не как параллельные или сменяющие друг друга, а как взаимосвязанные аспекты целостного исторического процесса.
Социальные изменения могут происходить в различных формах. Вам знакомы слова «эволюция» и «революция». Уточним их философский смысл.
Эволюция - это постепенные, непрерывные изменения, переходящие одно в другое без скачков и перерывов. Эволюция противопоставляется понятию «революция», которое характеризует скачкообразные, качественные изменения.
Социальная революция - это коренной качественный переворот во всей социальной структуре общества: глубинные, коренные изменения, охватывающие экономику, политику, духовную сферу. В отличие от эволюции революция характеризуется бурным, скачкообразным переходом к качественно новому состоянию общества, быстрым преобразованием основных структур социальной системы. Как правило, революция приводит к замене старого общественного строя новым. Переход к новому строю может осуществляться как в относительно мирных формах, так и в насильственных. Их соотношение зависит от конкретных исторических условий. Нередко революции сопровождались разрушительными и жестокими действиями, кровавыми жертвами. Существуют различные оценки революций. Одни ученые и политические деятели указывают на их негативные черты и опасности, связанные как с применением насилия по отношению к человеку, так и с насильственным разрывом самой «ткани» социальной жизни - общественных отношений. Другие называют революции «локомотивами истории». (Опираясь на знания из курса истории, определите свою оценку этой формы социальных изменений.)
Рассматривая формы социальных изменений, следует вспомнить и о роли реформ. С понятием «реформа» вы встречались в курсе истории. Чаще всего социальной реформой называют переустройство какой-либо стороны общественной жизни (институтов, учреждений, порядков и т. п.) при сохранении существующего общественного строя. Это разновидность эволюционных изменений, которые не меняют основ строя. Реформы обычно проводятся «сверху», правящими силами. Масштабы и глубина реформ характеризуют свойственную обществу динамику.
Вместе с тем современная наука признает возможность осуществления системы глубоких реформ, которые смогут стать альтернативой революции, предупреждать ее или заменять. Такие революционные по своим масштабам и последствиям реформы могут привести к коренному обновлению общества, избегая потрясений, связанных с присущими социальным революциям стихийными проявлениями насилия.

ФАКТОРЫ ИЗМЕНЕНИЯ СОЦИУМА

Слово «фактор» означает причину, движущую силу исторического процесса, определяющую его характер или отдельные черты. Существуют различные классификации факторов, воздействующих на развитие общества. В одной из них выделяются природные, технологические и духовные факторы.
Французский просветитель XVIII в. Ш. Монтескье, считавший природные факторы определяющими, полагал, что климатические условия обусловливают индивидуальные особенности человека, его характер и склонности. В странах с плодоносной почвой легче устанавливается дух зависимости, так как людям, занятым земледелием, некогда думать о свободе. А в странах с холодным климатом люди больше думают о своей свободе, чем об урожае. Из таких рассуждений делались выводы о характере политической власти, законах, торговле и т. п.
Другие мыслители объясняли движение общества духовным фактором: «Идеи правят миром». Некоторые из них считали, что это идеи критически мыслящих личностей, которые создают идеальные проекты общественного устройства. А немецкий философ Г. Гегель писал, что историей правит «мировой разум».
Еще одна точка зрения состояла в том, что деятельность людей можно научно объяснить, изучая роль материальных факторов. Значение материального производства в развитии общества обосновывал К. Маркс. Он обращал внимание на тот факт, что, прежде чем заниматься философией, политикой, искусством, люди должны есть, пить, одеваться, иметь жилище, а значит, производить все это. Изменения в производстве, согласно Марксу, влекут за собой изменения в других областях жизни. Развитие общества определяется в конечном счете материальными, экономическими интересами людей.
Многие ученые и сегодня полагают, что можно найти определяющий фактор движения общества, выделяя его из других. В условиях научно-технической революции XX в. таким фактором они призналитехнику и технологию. Переход общества в новое качество они связали с «компьютерной революцией», развитием информационных технологий, последствия которых проявляются в экономике, политике, культуре.
Представленным выше взглядам противостоит позиция ученых, отрицающих возможность объяснения исторических изменений каким-либо одним фактором. Они исследуют взаимодействие самых различных причин и условий развития. Например, немецкий ученый М. Вебер доказывал, что духовный фактор играет не меньшую роль, чем экономический, что важные исторические перемены происходили под воздействием того и другого. (Опираясь на изученный курс истории, определите свое отношение к рассмотренным взглядам на факторы социальных изменений. Какое объяснение представляется вам наиболее убедительным?)
Названные факторы оказывают активное влияние на деятельность людей. Все, кто осуществляют эту деятельность, являются субъектами исторического процесса: индивиды, различные социальные общности, их организации, великие личности. Есть и иная точка зрения: не отрицая того, что история есть результат деятельности отдельных индивидов и их общностей, ряд ученых полагают, что до уровня субъекта исторического процесса поднимаются только те, кто осознает свое место в обществе, руководствуется общественно значимыми целями и участвует в борьбе за их осуществление.

Питирим Сорокин был одним из самых резких и радикальных критиков теории цивилизации, к классическим сторонникам которой принято относить таких ученых, как О. Шпенглер и А. Тойнби.

Свою критику Сорокин начал еще в «Социальной и культурной динамике», а в 1940 году он опубликовал статью, в которой подробно разбирал историософскую концепцию А. Тойнби. Главный аргумент, в силу которого построения английского историка представляются ему неприемлемыми, отражает основополагающий принцип его собственных взглядов на историю и культуру и остается неизменным для всех работ Сорокина по данной проблематике: «Его [А. Тойнби] «цивилизации» не цельные объекты, а простые конгломераты различных цивилизационных объектов и феноменов (скопления систем и отдельные культурные черты), объединенные только пространственным соседством, но не причинными и смысловыми связями. По этой причине они не являются реальными «социальными видами», и поэтому их едва ли можно трактовать как единицы и едва ли они имеют сходства в процессах генезиса, роста и упадка» .

В позднейшей полемике между двумя учеными Сорокин вновь обращается к испытанным формулировкам. Тойнби, пишет он, рассматривает «особые виды общества» как «интеллигибельное поле изучения», как общие территории деятельности и индивидов, и большого числа различных людей. Что же касается его собственных взглядов, то они сконцентрированы на проблемах, связанных «со структурами и изменениями социальных систем (организованных, неорганизованных и дезорганизованных социальных групп), культурными системами и скоплениями, а в особенности с обширнейшими культурными суперсистемами» . Сорокин ссылается на свою классификацию социальных отношений, которая осталась неизменной со времени «Социальной и культурной динамики». Это те же четыре основных типа взаимоотношений между различными элементами. 1. Пространственное, или механическое, соседство (от неустойчивого и случайного соединения двух или более культурных объектов до механического сцепления элементов в рамках одного структурного единства - скажем, склеенные, сцементированные, сшитые или связанные друг с другом элементы). 2. Ассоциация под воздействием внешнего фактора. 3. Причинная, или функциональная, интеграция. 4. Внутреннее, или логико-смысловое, единство. К этим четырем Сорокин добавляет еще один тип соединения, который является комбинацией третьего и четвертого. Это причинно-смысловые связи. Этим определением Сорокин относит к социальным группам «только те группы или социальные конфигурации, которые есть или причинные, или последовательно‑смысловые, или причинно-смысловые единицы с ясно ощутимой взаимозависимостью важных составных частей друг от друга, частей от целого и всей системы от ее частей» . Таким образом, все социальные феномены, подпадающие под два первых типа связи, из понятия социальной группы исключаются. Самому понятию социальной группы Сорокин дает следующее определение: «Социальная группа как общность взаимодействующих индивидов является организованной, когда ее центральный комплект значений и ценностей как основа для их взаимодействия есть нечто последовательное внутри себя и принимает форму норм и законов, в точности определяющую все соответствующие действия и реакции взаимодействующих индивидов в их отношениях друг с другом, с посторонними и с миром в целом; и когда эти нормы эффективны, обязывающи и реализованы в поведении взаимодействующих личностей» .

Культурную систему Сорокин определяет как «логически или эстетически последовательный комплекс значений-ценностей-норм в отличие от культурных скоплений как груды значений-ценностей-норм, либо нейтральных, либо противоречащих друг другу» . Вывод Сорокина следующий: «Культурные системы резко отличаются от культурных скоплений. Культурные системы или комплексы последовательных значений-ценностей-норм существуют либо в чисто идеологических формах, не укорененных в открытое поведение, социальные институты и материальные проводники личностей и групп, либо в поведенческо-материальных формах, которые обнаруживаются в открытых действиях и реакциях индивидов и групп и объективируются в материальных формах зданий, книг, лабораторий, инструментов, картин, скульптур, культовых объектов и так далее» . Культурных систем может быть практически неисчерпаемое множество. Но среди них выделяются пять самых главных: язык, наука, религия, искусство, этика. Их сочетание в определенной интегрированной конфигурации образует суперсистемы, коих три: идеациональная, чувственная и идеалистическая. Их флуктуация и есть содержание истории.

С этих позиций Сорокин отказывается признать значение понятия «цивилизация» – во всяком случае, как исчерпывающей по своему содержанию категории в объяснении масштабных социально-культурных процессов. Анализируя это понятие, как оно представлено в работах Н. Данилевского, О. Шпенглера и А. Тойнби, он приходит к следующему, как он говорит, «диагнозу» этой концепции: большая часть «цивилизаций» в известных историософских концепциях представляют собой, прежде всего, значительные социальные группы с основным набором культурных значений, ценностей и норм, вокруг которых и ради которых эти группы организованы и функционируют. Сорокин полагает, что – если провести параллель с его собственной классификацией – «некоторые из этих «цивилизаций», по всей видимости, есть языковые или этнические группы, чьи члены объединены в реальный коллектив посредством общности языка, территории и этнической культуры, что является результатом их совместного проживания на одной и той же территории и наличия общих предков (реальных или мифологических); другие «цивилизации» есть территориально-государственные группы, объединенные принадлежностью к одному и тому же государству в пределах его территории и соответствующим набором культурных значений, ценностей, норм и интересов, проистекающих из принадлежности к одной и той же территориально-государственной группе; остальные «цивилизации» есть в основном религиозно-государственно-языковые группы; и имеются даже «цивилизации», которые представляют еще более сложную «многосоставную» группу с его комплексным основным набором культурных значений-ценностей-интересов или конфигураций. Другими словами, «цивилизации» представляют не один и тот же класс, но различные типы организованных социальных групп, которые играют важную роль в человеческой истории и в социокулътурном мире» .

Каждая из таких организованных социальных групп с их культурой составляет сердцевину каждой цивилизации. Помимо этой главной группы, каждая цивилизация содержит одну или несколько «чуждых групп», которые отличаются по составу своих ценностей и норм от культуры главной группы. Эти «чуждые группы» живут в данной цивилизации, но не являются ее органической частью, их внутренние культуры могут быть не просто несовместимыми с культурой главной группы, но даже враждебными ей. В таком случае каждая цивилизация связана воедино не прямыми связями, а опосредствованно, главным образом через непрямые причинные отношения с несколькими «внешними группами» и их «групповыми культурами», которые входят во всеобщую культуру цивилизации как скопления. Но в любом случае цивилизация никогда не представляет собой монолит (поэтому и сам термин оказывается пустым по смыслу – если пытаться проверить его соответствие тому содержанию, что вкладывают в него философы-«цивилизационщики»). «Всеобщая культура практически каждой социальной группы включает в себя не одну культурную систему, объединяющую в одно последовательное целое миллионы значений, ценностей, норм и интересов их членов, но массу идей, ценностей, интересов, целей и принципов, которые частично нейтральны, а частично несовместимы друг с другом; это вполне справедливо, что всеобщая культура каждой цивилизации содержит наряду с центральной культурной системой ее главной группы множество различных, частью нейтральных, частью противоречащих друг другу культурных систем и скоплений» .

Одним из следствий понимания общества и его структуры Сорокиным является непризнание им за цивилизациями системности как базового качества. Характерна в этом отношении его полемика с австрийским историком О. Андерле, который пытался защищать цивилизационную парадигму именно как систему. Он исходил из необходимости оперировать холистическими структурами при исследовании культурных феноменов (и находил, что такая практика себя оправдывает, хотя бы у того же О. Шпенглера). Основания для этого метода он видел в открытиях, сделанных в психологии и биологии, подкрепляя такую позицию мнениями известных ученых, занимавшихся этими вопросами, в том числе и Л. фон Берталанфи. Эти целостные структуры он определяет как «негомогенные единицы любого субстрата, которые более или менее ясно отличимы от их окружения, более или менее обильно сочленены и логически, так же как онтологически, предшествуют элементам или составляющим частям, которые различимы в целом» . При таком подходе меняются сами принципы научного исследования. Вместо привычного движения от частностей к целому предполагается путь обратный – выявление этих целостных структур, а затем уже их изучение в деталях. В частности, говорит он, О. Шпенглер в своей теории цивилизации придерживается позиции органицизма, который является специфически холистической теорией.

Сурово критикуя своих оппонентов, Сорокин в то же время находил много общего в их воззрениях на культуру с собственной теорией. Об этом он подробно рассказал в вышедшей в 1950 году книге «Социальные философии в век кризиса» (переизданной в 1963 году под названием «Современные философии истории и социальные философии»). В ней он сопоставляет свою концепцию социокультурных суперсистем с построениями Н. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, Н. Бердяева, А. Кребера, Ф. Нортропа, В. Шубарта, X. Ортеги-и-Гассета. Авторы достаточно разные, во многом расходящиеся друг с другом и порой занимающие противоположные позиции по тому или иному вопросу. Но для Сорокина важно то, что у них он находит моменты согласия между собой, и эти согласующиеся идеи представляются ему весьма значимыми: авторы, двигаясь разными путями, сходились в точках, соответствующих истинному положению дел. Будь это иначе, «авторы, столь различные в их базовых предпосылках, методологиях и фактическом материале, так же как в их личностных особенностях мышления и темпераментах, вряд ли бы пришли к согласующимся результатам» .

Сорокин выделял шесть главных точек совпадения своих собственных воззрений с воззрениями своих коллег. Смысл совпадений в том, что они, согласно Сорокину, не могут быть случайными и, таким образом, указывают на реальность самой проблемы: наличие крупных культурно-исторических единиц как главных субъектов общественных процессов. Первое базовое согласие этих теорий он видел в том, что «в безграничном океане социокультурных феноменов существует род обширной культурной сущности, или культурной системы, или цивилизации, которая живет и функционирует как реальная единица » . Она не идентична ни государству, ни нации, ни любой иной социальной группе. Обычно границы этой культурной единицы выходят за географические границы политической, национальной или религиозной группы. Вместе с тем и культура той или иной нации допускает одновременное сосуществование двух или даже большего числа культурных систем. Каждый из исследователей дает этим единицам разное название («культурно-исторический тип», «цивилизация», «социокультурная суперсистема»), но дело не в наименовании, а в противопоставлении внутренне интегрированных и координированных крупных культурных систем дезинтегрированным системам и скоплениям.

Второй пункт согласия в отношении крупных культурных сущностей в том, что «их общее число во всей истории человеческой культуры было чрезвычайно мало » . Какую классификацию ни взять, количество указанных в ней типов ограничено несколькими: четыре прототипа В. Шубарта, эстетический и теоретический типы Ф. Нортропа, его собственные три. В типологиях, основанных на географическом или национальном признаках как определяющих, также количество культур не превышает шести-восьми.

Третье: «каждый из этих базовых типов культурных образцов отличен один от других» . Аполлоновская отличается от фаустовской и всех других цивилизаций О. Шпенглера. Точно так же отличаются один от другого типы, описанные у прочих авторов.

Четвертое сходство состоит в том, что «каждая из обширных культурных систем базируется на некой «главной предпосылке», или «философском предположении», или «первичном символе», или «конечной ценности», которая связывает, развивает, реализует суперсистему или цивилизацию во всех ее главных разделах, или частях, на всем протяжении ее «жизненной карьеры» . Это значит, что крупные культурные единицы возникают и существуют на основе смысловой, логической связи. Причем их основа иногда может даже превышать рациональный уровень, так как рациональное в конечном итоге зависит от сверхрациональной и сверхчувственной творческой интуиции. Отсюда «возвышенная гармония» Нагорной проповеди, фуг Баха или трагедий Шекспира. Такие явления культуры преодолевают уровень логической связности и поднимаются к совершенной гармонии coincidentia oppositorum (единства противоположностей).

Пятое: каждая из суперсистем есть причинно-смысловая единица. То есть она основана, с одной стороны, на причинно-функциональной связи, а с другой – на логико-смысловой. Если ограничить систему причинно-функциональными связями, то она выпадет из сферы культуры, а без наличия этих связей система превращается в «свалку» для разнородных культурных явлений.

Шестой пункт согласия касается общих характеристик суперсистемы или цивилизации. Теоретики порознь находят в них одни и те же черты, в числе которых: ее реальность, отличная от ее частей; индивидуальность; общая или частная зависимость ее частей одной от другой, зависимость частей от целого, зависимость целого от его частей; сохранение индивидуальности, или «самости», системы, несмотря на изменение ее частей; целокупность изменений (то есть распространение их на всю систему); самонаправляющее (имманентное) изменение и самоопределение ее «жизненной карьеры», тогда как внешние факторы могут ускорять или замедлять, облегчать или затруднять ее развитие (даже уничтожить ее), но не способны трансформировать ее в нечто радикально чуждое ее внутреннему потенциалу; избирательность системы, в силу которой она воспринимает все, что ей близко по духу, и отвергает несвойственное; ограниченная вариабельность, которая предусматривает некие пределы изменчивости системы, за пределами которой она либо теряет свою индивидуальность, либо разрушается.

Сорокин указывал также некоторые «дополнительные» сходства в понимании исторического процесса им самим и сторонниками цивилизационной парадигмы. Они касаются уже не самих единиц, действующих в истории, а специфики их проявления, характера исторического изменения: «1) отрицание линейной концепции истори- ческих процессов как универсального образца для всех исторических изменений и замена ее концепцией многообразности изменений, «циклических», «чередующихся», «колеблющихся свободно, без определенного направления» и линейных только в течение ограниченного периода определенных исторических процессов; 2) концентрация внимания на повторяющихся единообразиях, ритмах и «циклах» в социокультурных процессах вместо сосредоточенной охоты за разнообразными, в особенности вечными, линейными тенденциями социокультурной «эволюции и прогресса», как это делалось в восемнадцатом и девятнадцатом столетиях; 3) сходства в главных «фазах» в истории жизни «цивилизаций», «исторических прототипов», «высших культур» и «культурных, суперсистем», а также несколько других согласующихся выводов» .

Таким образом, Сорокин и его коллеги не просто ищут в одном и том же направлении, но и «видят» там одно и то же. Совпадения велики и многочисленны. Своего пика эти сходства достигают в особенностях фаз развития цивилизации или культуры. Каждый исследователь выделял их самостоятельно в соответствии с собственной концепцией, но описанные ими качества оказались практически идентичными. Каждый из них не просто выделяет фазы роста, расцвета и упадка цивилизации или культуры, но и указывает на аналогичные ценности и идейные основания, свойственные той или иной фазе. Например, для «весны» цивилизации в толковании О. Шпенглера, Н. Данилевского и А. Тойнби характерны ориентация на интуитивно постигаемую истину и интуитивное творчество, «внутреннюю» религиозность, преимущественно духовные ценности, санкционированные «свыше» право и этику, религиозное по тематике и содержанию искусство. И напротив, эта фаза отвергает чувственную этику, эмпирическую науку, материализм в его разных проявлениях. Подобную характеристику дают В. Шубарт своим Эстетическому и Мессианскому прототипам, Н. Бердяев – Варварскому и раннему Средневековому типам, Ф. Нортроп – «эстетически-интуитивной» культуре и т. д. Позднюю фазу культуры или цивилизации авторы описывают в обратном свете – как предпочтительно чувственные при упадке духовных и религиозных ценностей. Фазе расцвета, соответственно, свойственно равновесие духовного и материального.

Критика цивилизационной парадигмы Сорокиным, естественно, не привела и не могла привести к ее «отмене». И дело здесь не только в научной состоятельности этой концепции, которая и поныне широко популярна. Альтернатива, предложенная Сорокиным, во многих аспектах вела не к взаимоисключению теорий, а к их взаимному дополнению. Поэтому комплекс совпадений, указанных самим Сорокиным, говорит не просто о научной наблюдательности ученых, занятых данной проблемой, но и о том, что их объяснения далеко не всегда расходились в полярно противоположных направлениях – пусть даже иногда возникало такое впечатление.

Теория социокультурных суперсистем относится к обобщениям высокого порядка, и понятно, что какие-то индивидуальные детали общественного развития могут на этом фоне не замечаться или представляться несущественными, – потому А. Кребер и упрекает Сорокина в чрезмерном увлечении своими абстракциями. Упрек частично справедливый и частично – нет. Справедлив он в той мере, в какой степени и как далеко Сорокин пытается распространить ценностные предпочтения человечества на частные эпизоды истории. Когда чуть ли не вся история в его интерпретации, каждое событие становятся подчиненными закону «имманентного развития», то злоупотребление методом становится очевидным. Когда же Сорокин более «сдержан» (пусть даже это случается реже) и ограничивает влияние ценностных систем на осуществление того или иного частного исторического выбора, то упрек во многом теряет свою резонность. И, может быть, этот момент его «умеренности» в отстаивании своих взглядов можно брать как точку отсчета для поиска ситуации равновесия между социокультурными суперсистемами как историческим фоном и цивилизациями как феноменами – самостоятельными, с одной стороны, и вместе с тем до определенной степени обусловленными в своих качественных характеристиках свойствами этого активного фона – с другой. В этом случае весь комплекс согласующихся пунктов в двух концепциях приобрел бы иной смысл: они предстали бы не как неоспоримые, но противоположным образом объясненные факты, а как факты, допускающие двоякое прочтение, ибо каждое прочтение в данном случае относится к разному культурно-историческому фактору. Например, «смысловое единство» цивилизации, с одной стороны, объяснялось бы спецификой данной частной цивилизации, а с другой – влиянием ценностного «фона», на котором эта цивилизация развивалась.

Сорокин с такой интерпретацией своего учения вряд ли бы согласился: для этого ему пришлось бы «поступиться» своим утверждением о том, что флуктуация социокультурных суперсистем является главным условием и содержанием исторических изменений. Но нельзя не увидеть и позитивных последствий попытки привести к компромиссу Сорокина и цивилизационную парадигму: то, что всегда преподносилось как нечто противоречащее друг другу, предстает в виде системы со сложным переплетением функциональных связей и взаимных влияний. Теория социокультурных суперсистем при этом стала бы несколько «приземленнее» и, лишившись свойственного порой работам Сорокина догматического «упрямства» в следовании заданной идее, приобрела бы вместе с тем гибкость и живость, а тем самым и истинную историчность. Кроме всего прочего, после «размыкания» всех частных теорий открывается целое поле для исследования их в едином историко-культурном пространстве, что могло бы дать новый импульс к плодотворному развитию этих тем.

Попытка синтеза двух концепций приобретает дополнительный аргумент в свою пользу, если рассматривать его под углом общенаучных и общефилософских оснований мировоззрения каждого из ученых. Мыслители разошлись по разные стороны, так как исходили из разных принципов, но, значит, тем самым и ограничили себя в исследовательских ресурсах. В целом можно сказать, что Сорокин оценивал социальный мир как находящийся на самой грани между законосообразностью и хаосом. Можно привести в качестве примера его теорию революций: они регулярно повторяются в истории и могут быть рационально объяснены, их внутренняя структура также поддается рационализации и классификации, но, в конечном счете, по своим целям и результатам они совершенно бессмысленны и иррациональны. Социальная реальность и есть такая реальность, которая строит «порядок из хаоса», хотя при этом не всегда успешно. В этом отношении интерпретация культуры Сорокиным кардинально отличается от аналогичных попыток его предшественников и современников.

Если взять Н. Данилевского, то он, биолог по образованию, опирался на опыт естественных наук. Культурно-исторические типы в его учении уподобляются растительным видам, проходя все стадии развития, зрелости, увядания и умирания, как дерево или цветок. В такой интерпретации сама культура, разумеется, представляется малорациональным образованием. Хотя бы в том отношении, что люди, даже понимая внутреннюю сущность культурных процессов и пытаясь сохранить актуальную культуру, бессильны это сделать – природа сильнее. Однако на самом деле этот иррационализм культуры – мнимый. Фактически она просто подчиняется непреложным законам высшего (в данном случае) порядка – законам природы. Поэтому «бессмысленность» культуры (в том смысле, что дерево и цветок ведь не обладают разумом) только скрывает рационализм построений Н. Данилевского. Есть «железные» законы природы, которые диктуют ход вещей, и человек ничего не может с ними поделать – он послушный и бессильный, в сущности, игрок на этом поле, вынужденный смириться с «объективностью».

В случае с А. Тойнби, на первый взгляд, картина иная. Природа, Космос не играют у него решающей роли, человек обладает бóльшей свободой в определении судеб истории. В поздних своих работах А. Тойнби даже выражал сомнение в неизбежности заката цивилизаций. «Объективность» входит в его теоретические построения не через природу, а через прямо противоположную «дверь» – религиозное начало в его историософии. Это иная форма законообразности, повелевающая и находящаяся не на физическом и биологическом уровнях, а выше их, в духовной сфере, но от этого не меняется суть – это объективность, которой следует повиноваться и под законы которой необходимо приспосабливаться. Умелое приспособление (достойный Ответ на Вызов) – это максимум творчества, данного в распоряжение человеку. Менять же сам порядок вещей (естественноприродный у Н. Данилевского и Небесный у А. Тойнби) невозможно.

У Сорокина «объективность», безусловно, тоже присутствует. Ведь и начинается вся его теория культуры с форм приспособления человека к природе. Типы социокультурной интеграции не более чем варианты этого приспособления. Он сам неоднократно говорит о многоуровневой реальности, в которой есть место сверхчувственной живой и неживой природе. И все же эта объективность имеет у Сорокина совершенно иной вес и суть. Человек соприкасается со всей реальностью и зависит от нее, но его деятельность осуществляется в социальном мире, форма которого вовсе не запрограммирована «объективностью». Все многообразие культурных проявлений принимает свои формы случайно в силу тех или иных сочетаний народов, времени и места. Поэтому в обликах и содержании греко-римской, китайской или индийской цивилизаций нет ничего фатального, «предначертанного» свыше или биологически. Все это – поле свободного творчества человека, в котором он волен творить, разрушать и вновь творить. Если в отношении внешнего мира Сорокин близок к скептицизму И. Канта, то в отношении социального (иначе говоря, «внутреннего мира» человечества) этого сказать нельзя. В нем природные закономерности уже не действуют. Это хаос, творцом порядка (и создателем законов) в котором оказался сам человек. Правда, можно сказать, что «объективно» заданы три главные формы интеграции (идеациональная, чувственная и идеалистическая системы). Однако их заданность особого рода – она не внешняя по отношению к человечеству, а внутренне ей свойственна.

Вероятно, Сорокин менее традиционен во взглядах на природу и общество. Он искал не законы, которые, в конечном счете, придают картине мира статичный, застывший, вид, а тенденции, динамику. Его картина мира и истории – это кипучее движение, в котором перемешаны и сталкиваются народы, расы, племена, государства… Движение, в котором очень трудно установить хоть какие-то повторяющиеся тенденции. Сорокин установил в нем суперритмы социокультурных суперсистем. Но даже относительно их он делал оговорку, что не рассматривает их как незыблемые законы. Они наблюдались в прошлом, но что касается будущего, то история может повернуть свой ход в новую, неизведанную и неизвестную сторону. Однако эта же свобода, которую он доверяет истории, играет с ним злую шутку. Когда в мире есть только одна-единственная закономерность, тогда при истолковании сущности того или иного события не к чему больше обратиться, как к ней. Как следствие – вся история объясняется только одним фактором и одной причиной, а значит, свобода оборачивается несвободой и «железным» детерминизмом. Это детерминизм, так сказать, невольный, проистекающий из увлечения Сорокина собственной идеей, но, кстати, именно из него следуют довольно-таки обоснованные упреки в чрезмерной приверженности абстрактным схемам. «Обуздание» этого «тоталитаризма» одной идеи в учении Сорокина становится возможным, если на другую чашу весов положить парадигму цивилизации.

Ibid. P. 277.

Sorokin P. A. Reply to My Critics // Pitirim A. Sorokin in Review. Durhem, N. C. : Duke University Press, 1963. P. 410.

«Мир благополучно сходит с ума, как и тысячу лет назад»

Владимир Сорокин – ведущий представитель российского концептуализма, одна из самых заметных и неоднозначных фигур в литературной жизни современной России. Его ненавидят, им восхищаются, его считают безумным гением либо просто безумным. Дискуссии вокруг его творчества не утихают, а выход каждой новой книги неизменно сопровождается как разгромной критикой, так и восторженными отзывами и многочисленными наградами.

«Стандартный метод, стандартные темы, стандартный сюжет, стандартные приёмы,… убогий бедный скучный язык…» Денис Яцутко

«Владимир Сорокин сегодня в России – писатель номер один. Со всеми вытекающими. Как раньше говорили, ВПЗР. То есть Великий Писатель Земли Русской. Сорокин – это бренд. Это успех» Дмитрий Бавильский

Становление Сорокина как писателя пришлось на конец 80-х годов прошлого века, когда впервые о молодом литераторе стали говорить в кругах московского андеграунда.

На обломках старой идеологии создавалось новое культурное течение — русский постмодернизм в литературе. Постмодернисты бросали вызов власти, представляя жизнь общества в своих произведениях в виде ночных кошмаров Льюиса Кэрролла, где действительность ужасна, отвратительна и фантасмагорична, лирические герои не являются нормальными в общепринятых смыслах, а смелые эксперименты авторов со стилистикой позволяли говорить о создании новых жанровых особенностей.

Романы Сорокина — антиутопии, политическая сатира или альтернативная история

Так рождалось творчество Сорокина, не поддающееся, по мнению критиков, никаким определениям. Его романы и повести называют антиутопией, политической сатирой и даже альтернативной историей.

«Я не ставил себе никаких политических целей… хотел сделать нечто большее, чем политическая сатира…»

Некоторые критики (Б. Кенжеев, Ю. Рахаев) считают, что Сорокин настолько заигрался со стилистикой, что потерял свой собственный стиль и собирает свои произведения по частям, словно сшивая лоскутное одеяло. Однако это не совсем верное определение. Произведения писателя хорошо сконструированы, имеют жесткую, четкую схему, особенную композиционную сложность и напоминают не лоскутное одеяло, а, пожалуй, китайскую шкатулку, которую нужно разгадывать как головоломку.

Книгам этого автора присущ особый язык, уничтожающий привычные речевые штампы и клише. Его стиль, сухой и отстраненный, также указывает на принадлежность писателя к концептуалистам (подобной нарочитой бесчувственностью концептуализм в России отвечал на советские стереотипы, долгие годы царившие в массовом сознании).

«23.42. Подмосковье. Мытищи. Силикатная ул., д. 4, стр. 2. Здание нового склада «Мособлтелефонтреста». Темно-синий внедорожник «линкольн-навигатор». Въехал внутрь здания. Остановился» («Лед»). «Роман дернулся. Роман пошевелил. Роман дернулся. Роман умер» («Роман»).

Даже характеристики персонажей больше напоминают досье следователя, краткое изложение фактов, напрочь лишенное оценочной направленности, нежели литературное описание.

«Mashenka - 15 л. 172 см. 66 кг. Одж: тигровые лохмотья на proto-шелке, бронзовый жилет, медвежьи унты» («Concretные») «Илона: 17 лет, высокая, худая, с живым смешливым лицом, кожаные брюки, ботинки на платформе, белая кофта» («Лед»).

В более поздних произведениях автор, напротив, резко меняет язык изложения, отходя от привычного постмодернистского стиля. «Путь Бро» и «23000» изобилуют эпитетами и непривычной для автора конкретикой. Сестра Храм купается «в молоке высокогорных яков, смешанном со спермой молодых мясных машин» и укрывается «одеялом, сплетенным из высокогорных трав», биографии Братьев Света пересказаны с таким количеством подробностей, что многие критики ехидно интересуются, что помешало автору издать их отдельным томом. Зарисовки быта жителей постапокалиптического мира в повести «Метель» порой настолько обстоятельны, что уводят читателя от основной канвы повествования.

Творческая эволюция писателя

Так происходит эволюция Сорокина как писателя. В более ранних его произведениях

(«Очередь», «Норма», «Роман», «Тридцатая любовь Марины», пьесах периода конца 80-х годов)

перед нами предстоит писатель — классический постмодернист. Старая советская культура умирает, нового ничего не создано, да и не может быть создано на основе обломков и руин. Отсюда вытекает равнодушие автора к своим героям, его отстраненность, местами бесчувственность. Романы этого периода — это романы-зарисовки («Очередь», «Норма»), романы-клише («Роман»). В этих произведениях вскрываются жестокие реалии жизни советского общества — постоянные очереди, нормы потребления, зверства властей в период коллективизации, отношения внутри производственного подразделения. Развязка у этих романов стандартна — все превращается в абсурд, в ничто, в абсолютно бессмысленное существование.

Роман «Голубое сало»

Бурный всплеск интереса к Сорокину как к писателю вызвал роман «Голубое сало», выпущенный в 1999 году. Этот роман — чистой воды фантасмагория, повествующая о «голубом сале» — аналоге творчества и креативности, которое выделяется из клонов великих русских классиков. На страницах романа весьма активно действуют известные российские фигуры — Сталин, Хрущев, Ахматова, Бродский, которые открываются читателю с совершенно незнакомой стороны.

Роман «Голубое сало» ознаменовал собой важнейшую веху в творчестве Сорокина. Перед читателем уже не писатель-постмодернист. Поп-арт в России в литературе начался именно с этого произведения.

Изначально поп-арт — направление в изобразительном искусстве, использующее образы продуктов потребления. Причем образ, заимствованный из массовой культуры, помещается в иной контекст, изменяется его вид, масштабы, методы использования. В «Голубом сале» образами для Сорокина являются два объекта — язык и исторические персонажи. Язык превращается в некий гибрид, где приоритет отведен китайским словам, прежде всего нецензурной брани. А исторические персонажи меняются до неузнаваемости: от них, известных и привычных широкому кругу людей, не остается ровным счетом ничего, впрочем, так же, как и от самой истории, которая идет вспять. И, конечно, главным образом является голубое сало, которое выступает в романе не только главным продуктом потребления, а значит, и главным объектом поп-арта, но и цементирующим веществом, соединяющим такие разрозненные, на первый взгляд, сюжетные линии.

После выхода этого романа писателя обвиняли в цинизме, безумии, распущенности, пропаганде гомосексуализма и порнографии, забывая о том, что «Голубое сало» — произведение поп-арта. Фактически, его не нужно читать. Его нужно созерцать. На него нужно смотреть. Наслаждаясь искрометным, может, подчас черным юмором, увлекательным сюжетом и некоторым «хулиганством» автора.

Роман «Лед»

Романом «Лед» открывается следующий этап творчества писателя, который в полной мере нельзя отнести ни к постмодернизму, ни к поп-арту. В. Сорокин незаметно трансформируется в писателя-футуролога, которого интересует модель общества в постапокалиптическом мире («Трилогия», «День опричника», «Метель»). Недалекое будущее человечества автор видит как смешение времен, где узнаваемые приметы прошлого причудливо переплетаются с будущим. Так,

• опричник времен Ивана Грозного «крышует» таможню, «разруливает дела» и говорит по «мобило»,
• мельничиха из «Метели» смотрит телевизор, а ее любовник-доктор ездит на маленьких лошадках, которые заменили современные автомобили.

Перед читателем предстает стройный ряд антиутопий, обличающих и бичующих нравы современного общества. Финалы же произведений — типично сорокинские, местами абсурдные, местами непонятные, но, в любом случае, безнадежные.

К примеру, финал завершающего романа «Трилогии» — «23000» — круглый остров посреди океана, где собираются все Братья, есть не что иное как указание на сегодняшние процессы общемировой глобализации. Братья Света пытаются сложить свое слово, то, ради чего они искали друг друга, то, что являлось смыслом их жизни, но в итоге не получается ничего. Точнее, получается слово «Бог», но этот Бог, который был призван соединить Братьев и Сестер, наоборот, разъединяет их.

«В ледяной» эпопее меня интересовало, по большому счету, одно: наиболее правдоподобно описать новый миф», — говорит Владимир Сорокин в интервью «Московским новостям». Миф о чем? О новой жизни, так резко отличающейся от прежней, советской и постсоветской? О новых богах глобального мира? Или о новой Земле обетованной, какой рано или поздно должна стать Россия по уверениям многих классиков?

Роман Теллурия

Возможно, ответы на эти вопросы читатель сможет найти в «Теллурии» — новом романе Сорокина, выход которого заявлен на октябрь 2013. На этот раз вечный рай постапокалиптики ищут рыцари, крестоносцы и даже православные коммунисты времен Средневековья. Каким он будет, этот новый абсолют?

Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость - поделитесь

Питирим Александрович Сорокин (1889-1968) — один из виднейших классиков социологии, оказавший большое влияние на се развитие в XX в. Иногда П. Сорокина называют не русским социологом, а американским. Действительно, хронологически «русский» период его деятельности жестко ограничен 1922 г. — годом его высылки из России. Однако становление социологических взглядов Сорокина, а также его политической позиции происходило именно на родине, в условиях войн, революций, борьбы политических партий и научных школ. В основном труде «русского» периода — двухтомной «Системе социологии» (1920) — он формулирует основные принципы теории социальной стратификации и социальной мобильности (эти термины он и ввел в научный оборот), структурирует теоретическую социологию, выделяя в ней социальную аналитику, социальную механику и социальную генетику.

Основой социологического анализа Сорокин считает , индивидов, которое он рассматривает как родовую модель и социальной группы, и общества в целом. Социальные группы он подразделяет на организованные и неорганизованные, особое внимание уделяя анализу иерархической структуры организованной социальной группы. Внутри групп существуют страты (слои), выделяемые по экономическому, политическому и профессиональному признакам. Сорокин утверждал, что общество без расслоения и неравенства — миф. Меняться могут формы и пропорции расслоения, но суть его постоянна. Стратификация является неизменной характеристикой любого организованного общества и существует в недемократическом обществе и в обществе с «процветающей демократией».

Сорокин говорит о наличии в обществе социальной мобильности двух типов — вертикальной и горизонтальной. Социальная мобильность означает переход из одной социальной позиции в другую, своеобразный «лифт» для перемещения как внутри социальной группы, так и между группами. Социальная стратификация и мобильность в обществе предопределены тем, что люди не равны по своим физическим силам, умственным способностям, наклонностям, вкусам и т.д.; кроме того, самим фактом их совместной деятельности. Совместная деятельность с необходимостью требует организации, а организация немыслима без руководителей и подчиненных. Поскольку общество всегда стратифицировано, то ему свойственно неравенство, но это неравенство должно быть разумным.

Общество должно стремиться к такому состоянию, при котором человек может развивать свои способности, и помочь обществу в этом могут наука и чутье масс, а не революции. В работе «Социология революции» (1925) Сорокин называет революцию «великой трагедией» и определяет ее как «машину смерти, нарочито уничтожающую с обеих сторон самые здоровые и трудоспособные, самые выдающиеся, одаренные, волевые и умственно квалифицированные элементы населения». Революция сопровождается насилием и жестокостью, сокращением свободы, а не ее приращением. Она деформирует социальную структуру общества, ухудшает экономическое и культурное положение рабочего класса. Единственным способом улучшения и реконструкции социальной жизни могут быть только реформы, проводимые правовыми и конституционными средствами. Каждой реформе должно предшествовать научное исследование конкретных социальных условий, и каждая реформа должна предварительно «тестироваться» в малом социальном масштабе.

Теоретическое наследие Сорокина и его вклад в развитие отечественной и мировой социологии трудно переоценить, настолько он богат глубоко осмысленным, теоретически и методологически подкрепленным знанием социальной реальности и тенденций будущего развития общества.

Социология П. Сорокина

Питирим Сорокин (1889-1968) создал социологическую теорию, которую назвали «интегральной». В ней общество рассматривалось как социокультурная система. Он выделял в социологии четыре раздела: учение об обществе, социальную механику (определение статистических законов общества), социальную генетику (происхождение и развитие общества), социальную политику (частная социологическая наука).

Элементом общества выступает взаимодействие индивидов. Оно подразделяется на шаблонное и нешаблонное, одностороннее и двустороннее, антагонистическое и неантагонистическое. Общество — это процесс и результат социального взаимодействия (взаимодействия многих индивидов). Его результатом является их приспособление к среде обитания. В процессе такого приспособления возникает социальный порядок общества, основной тенденцией развития которого является социальное равенство.

Развитие человеческого общества происходит путем эволюции и революции. Социальная эволюция представляет собой постепенное и прогрессивное развитие, основанное на знании общества, реформах, кооперации людей, стремлении к социальному равенству. Социальная революция - быстрое, глубокое прогрессивное или регрессивное развитие общества, основанное на насилии одного класса над другим. Оно меняет характер социального равенства.

Опираясь на опыт личного участия в двух российских революциях 1917 г., П.Сорокин выделяет их основные причины: подавление основных потребностей большинства населения существующим общественным строем, неэффективность этого общественного строя, слабость сил охраны общественного правопорядка. Социальная революция проходит стадии революционного взрыва , когда базовые потребности находят выход и разрушают страну, и контрреволюции , когда эти потребности обуздывайте.

Питирим Сорокин разработал теорию, разделения общества на множество социальных слоев (страт) в зависимости от богатства, власти, образования и т. п.

Ему принадлежит также приоритет в открытии теории социальной мобильности, перемещения из одного социального слоя в другой.

Сорокину принадлежит и теория цивилизационных ступеней развития человечества как духовно-культурных образований. Цивилизация у П. Сорокина — это историческая общность людей, объединенных каким-то типом мировоззрения (идеалы, ценности, методы познания). Развитие человечества демонстрирует три фазы такого цивилизационного развития, в которых меняется цивилизационно-мировоззренческая основа объединения людей. Идеациональная цивилизация основана на том или ином типе религиозного мировоззрения и господствует в период Средневековья. Ее идеалом является стремление к спасению человеческой души. Сенситивная цивилизация возникает на основе материалистического мировоззрения и является отрицанием идеациональной цивилизации. Ее идеалом является богатство и комфорт. Она характерна для индустриальной стадии развития человечества. Идеалистическая цивилизация возникает на основе конвергенции религиозного и материалистического мировоззрения, беря от своих составляющих все положительное. Она характерна для последней стадии индустриализма.